Семейный портрет и бешеные деньги
Продолжительность спектакля с антрактом – 2 ч.15 мин.
Имя известного сибирского драматурга Степана Лобозерова — на афишах более двухсот российских театров. А героев его комедии «Семейный портрет с посторонним» можно встретить сегодня на сценах столичных, солидных академических и небольших городских. Еще в самом начале девяностых режиссеров и актеров привлекли живые характеры ее простых персонажей — сельских жителей, добрая атмосфера лукавой игры, насмешки и сердечности, соединение юмора и лирики, авторская сочувственная интонация. Пьеса о привычном российском жизненном абсурде имела оглушительный успех, стала одним из репертуарных лидеров.
И на тургеневских подмостках эта анекдотическая, пронизанная внутренним драматизмом история жила с 1993 года почти два десятилетия, неизменно вызывая подлинный зрительский интерес. На рубеже веков С.Лобозеров написал ее продолжение. Возникла своеобразная сценическая дилогия. В новом спектакле зрители встретятся со знакомыми, уже полюбившимися героями, в других обстоятельствах, не только очень смешных и несуразных, но порой горьких и отчаянных. Слишком стремительно за эти годы повернулась жизнь в своих проявлениях. Перестройка перевернула привычный деревенский быт, сбила шкалу ценностей, затянула в жестокий водоворот людские судьбы. Семья Катерины и Тимофея живет трудно: постоянных заработков нет. Спасибо, бабка пенсию получает. Дочь Таня вышла все-таки замуж за кладовщика Михаила, растет маленькая Маринка. И у них ни работы, ни денег. Михаил одержим идеей быстрого обогащения: сначала цветы вздумал разводить, потом ондатр в несуществующем пруду. Ему хочется жизни, как по телевизору показывают — сытной, красивой и с отдыхом на Майорке.
Не могут они разобраться в происходящих переменах, взять в толк, как среди этой разрухи и нищеты жить дальше. Правда, на семейном портрете появилось и новое лицо — сват приехал из города поохотиться, попроведать родню деревенскую, поучить их уму-разуму. Тимофей со сватом даже за самогоном никак общего языка не найдут. И вдруг Тимофею приносят извещение о денежном переводе в 150 тысяч рублей и велят скорее бежать на почту, а то деньги кончатся. Ошеломленные Катерина и Тимофей не могут понять, кто, откуда и за что мог прислать им такую огромную сумму. Гадают, может это ваучеры прибылью обернулись, или уже новые деньги введены? Или, выборы какие, — так зачем 150 тысяч? Тут за тысячу хоть за черта проголосуют!
Слух о денежном переводе всполошил всю деревню. Народ не стерпел такой суммы, и к приходу Тимофея на почту там уже все собрались. Встретили его злым молчанием. Никто даже не поздоровался. Все смотрели, как Тимофей непослушными руками заполнял паспортные данные и судорожно рассовывал пачки денег — мелкими надавали! — куда мог — в карманы, за пазуху, под шапку. Да, такой напасти в семье никто не ожидал. А деньги эти злополучные прислал племянник Колька. Когда брат Тимофея помер, мать Кольки замуж вышла в другую деревню, а парнишка к ним прибежал, хулиганистый был, от него вся деревня плакала. После службы в десантных войсках в город подался, а потом в тюрьму сел. Семья Тимофея и здесь его поддерживала, посылки отправляла.
Что теперь с этими бешеными деньгами делать? Да и какие они — честно заработные или ворованные? Сват им объясняет, как нынче деньги добываются. Этой науке жуткой по телевизору обучают: свяжут толстосума, утюг на голое брюхо поставят и включают в сеть, а сами чаек попивают. И подливает масла в огонь: в деревне молодежь разная, есть и из мест не столь отдаленных. Самое время завещание составлять, пока не полезли в окошко... Все ждут ограбления, расправы. Спать решают одетыми, по очереди. В полночь с негромким скрипом расходятся ставни, и в лунном свете в форточке появляется черная голова...
Так по воле автора его герои оказываются в ситуации парадоксальной, пограничной, почти окаянной, проходят испытание неожиданно свалившимся капиталом. Вот тут бы и зажить счастливо, в мире и понимании, наладить жизнь своей семьи и взрослых детей — дочери в деревне, сына в городе. Куда там! Бешеные даровые деньги как горькая мета, как знак судьбы закрутили в пьяной одури мужиков, довели до отчаяния женщин. И лишь истовая бабкина мольба, обращенная к Богу, вселяет надежду: «Вразуми нас, Господи, светом Твоего Разума. А уж когда вразумишь, войдем в ум, да возьмем каждый крест свой, тогда уж пытай нас, Господи, и голодом и золотом!»
Крики пьяных заглушает заполняющая все пространство льющаяся откуда-то сверху музыка.
Что же делается с нами? С душою? С совестью? С верою?
