Народный артист России Анатолий Николаевич Макаров сыграл в Орловском облдрамтеатре около двухсот ролей. И большинство из них — главные.
— Стать у меня, вообще-то, не царственная. Но изображать на сцене всяческих правителей мне поручали очень часто. И это при том, что актёры в нашем театре были и остаются почти все — как отборное зерно. Потрясающие люди!
— Ваша первая роль?
— В сорок втором, в оккупированном Днепропетровске. Мне было полтора годика, а восемнадцатилетнюю маму, вместе с другими подбиравшую на улице никому не нужный жжёный уголь, немцы несколько раз сажали в кутузку. Сестра мамы брала меня на руки, подносила к застенку и шептала: «Кричи». И я совершенно искренне, со слезою, кричал, чтоб маму выпустили. И её выпускали. Войну увидел во всём её безобразии.
Но по-серьёзному прикипел к сценическому действу в свои десять лет, когда в послевоенном городе ставили «Снежную королеву». Денег на билет у мальчишки не имелось, и его в зал не пустили. Он, нисколько не играя, расплакался. Его пожалели, потрясение от спектакля вышло столь сильным, что сразу после школы Толя поступил в Днепропетровское театральное училище. С тех времён и до сей поры он — на сцене.
Играл солдат-актёр на Балтфлоте, в составе Группы советских войск в Германии, снимался на тамошней киностудии «Дефа». Когда в начале семидесятых судьба привела в Орёл, окончил местный филиал Московского института культуры и навсегда связал судьбу с нашим облдрамтеатром.
— Орловский театр начинался не с клубного кружка, у него двухвековые традиции. Его никогда не считали провинциальным, сюда в девятнадцатом веке приезжали столичные актёры и режиссёры. В двадцатом веке тем более.
Ему довелось играть со знаменитыми Верой Васильевой, Олегом Табаковым. Дважды воплощал на сцене Наполеона, изумительно изобразил царя Алексея Михайловича в спектакле по Шукшину «Я пришёл дать вам волю», немного пародийного, но вполне симпатичного Александра Первого в весёлом спектакле по лесковскому «Левше», таинственного японского императора Альтоума, отца принцессы Турандот, даже Гитлера, сначала настоящего, потом замаскированного под брехтовского Артуро Уи. Царь Горох, Баба Яга, яростный молодец Луис из кальдероновской «Да- мы-невидимки». С его непременным участием шли аншлаговые «Конец Хитрова рынка», «Провинциальные анекдоты» — и Островский, Островский.
— Всегда хотел, чтобы театра было много.
Жизнь настоящего актёра — сплошной непрерывный спектакль. Набело, без всяких репетиций. И в нём нельзя сделать ошибки, фальшивого жеста.
Анатолий Николаевич не позволяет себе поблажки. На сцене десятки трагических и комических ролей. А в жизни исполняет себя — без притворства и напряга. Ему легко играть себя, он умён, раскрепощён, открыт людям.
В Кромах случай был. Макаров актрисам добрые замечания сделал, некоторых похвалил. Так одна, растрогавшись, позвала орловских наставников домой и вручила Макарову коробку с пятнадцатью… цыплятами.
— Берите, — шепнул стоявший рядом директор областного центра народного творчества Анатолий Иванович Аксютин. — От души даёт, а то ведь огорчится.
Макаров животных любит, ну и взял, не думая. Через две недели из очередной командировки возвращается, а ему на грудь пятнадцать петухов кидаются:
— Папа вернулся, корми давай!
Дочь Оксана руками развела:
— Все петушки оказались, я их потчую, а они знай на дверь косятся: когда любимый хозяин явится. Они же за несколько первых дней его безоговорочным родителем признали, следом по квартире ходили.
Актёр до того долгое время мыкался по коммунальным комнаткам, а когда наконец отдельное жильё получил, всякую живность домой тащил. Природу беззаветно любит, дороже только сцена.
Когда его назначили куратором народных театров, естественным образом стал режиссёром сразу нескольких самодеятельных кружков. Шаблыкинский, Ливенский, Покровский, Мценский, Новодеревеньковский, ещё молодая задорная труппа ОрёлГТУ. За два десятка лет всех их Макаров сделал авторитетными народными коллективами.
— Я у них сам энергией подпитываюсь. Люди тянутся к искусству! Профессиональный актёр частенько играет схему, которой его выучили, а самодеятельный никогда. От него веет хорошим, первозданным лицедейством. Порой обыкновенный пастух уморительно изображает перед улицей какого-нибудь партийного деятеля.
Когда играл Щукаря, помнил об этом, подсматривал у деревенских подопечных. В ответ у них полная преданность и доверие народному артисту Макарову.
Он ломает сложившиеся каноны. И тогда его Наполеона из комедии «Корсиканка» зритель принимает как развитие образа из драмы «Наполеон Первый». Разделённые годами премьеры объединяются в подтверждение фразы «от великого до смешного один шаг».
А чего стоит образ купца Ахова из «Не всё коту масленица» Островского? Классический самодур находит у зала большее понимание, чем положительные герои. Просто Макаров достоверен.
Тут магия театра, когда актёров принимаешь, словно из другой временной планеты, и тут же — словно хорошо знакомого соседа. И вот Макаров сумел создать во многих районах Орловщины такую магию, он единственный, кто может научить доярок и трактористов превращаться в графьёв.
Но не думайте, что тут добряк. Кажется, в Залегощи он устроил после репетиции разнос.
— Жесты деревянные, походка липовая, слова как из метеосводки, — кричал он великовозрастным воспитанникам. — Кто из зрителей поверит хоть одной вашей реплике, кого чувство горячее прошибёт? Никуда не годится!
Там были обильные слёзы исполнителей, не обиженные, а отчаянные. Когда Макаров приехал через месяц и посмотрел следующую репетицию, сказал:
— Вот что значит настоящие таланты. Всё поняли, исправили. Можно назначать премьеру, ехать по сёлам. Успех гарантирован.
Для районных театров пишет сценарии, полностью погружаясь в действо. Что ему эти сельские ребята? А отклик, благодарность, святая вера в искусство. То есть, для чего живёт сцена.
У него небольшая дача, он там редко бывал — и её обворовали. Через какое-то время тихо вернули всё, даже телевизор. Это ли не молчаливое всенародное признание?
Есть у Макарова друг-поэт Виктор Садовский. Оба с Украины и в поездках вместе часто пели юморные хохляцкие частушки. У Макарова непременная метода — представать перед зрителями без обозначения званий. Обаяние неподдельно, в общении с залом не нужны никакие регалии.
Так что же такое актёр? Это жизнь на кончиках нервов, мысль на пылании живых волос, танец на огневом каменном сфинксе. Уменье играть даже злодея без гримас и кривлянья. Ведь ещё Лев Толстой сказал, что у каждого злодея есть своя правда, пусть и извращённая. А Гоголь письменно умолял актёров «Ревизора», чтоб играли всерьёз, без ужимок. И плакал, когда его не поняли, старательно превратив первую постановку в пустой фарс.
Тексты Макаров знает наизусть, может повторить их во сне, причём с нужной интонацией.
— Главнейшим из искусств называют кино. Не совсем согласен. Кино, пусть самое великое, есть застывший навеки слепок времени. А на сцене актёр каждый день разный. Всё, что происходит в этот момент в мире или на околице, отражается в душе и сценическом образе. Поэтому после спектакля мы эмоционально опустошены — и одновременно счастливы.
Поражает его талант расположить к себе. Особенно юнцов, этих утомлённых высшим образованием максималистов. Лично меня сия самоуверенная публика порой доводила до исступления. По собственному многолетнему литературному опыту знаю, сколь упёрты сочинители, выучившие тридцать три буквы алфавита. Успокоился, когда наткнулся на гениально простую формулу одного весьма известного немецкого композитора. Вот она: «В юности повторял — я, я, я. Повзрослев, говорил — я и Моцарт. Еще через десяток лет — Моцарт и я. Сейчас, при сединах, спокойно говорю — Моцарт».
Нормальное развитие. Мудрость приходит с возрастом. Правда, иногда, по расхожей шутке, возраст приходит один. Тогда беда. Могу с ходу назвать десятка два седовласых сочинителей, смешно обивающих пороги инстанций и уныло бубнящих — я, я, я…
Так вот, ученики Макарова очень вовремя понимают, что в историю войдут не они — а Макаров. И обожают его за это. Тут и есть педагогический и сценический феномен Мастера-короля.
Юрий ФИЛЬЧАКОВ
"Орловкая правда"
