Когда-то театральный фестиваль «Русская классика», регулярно проходивший в Орле, считался одним из самых престижных в стране. Но обстоятельства сложились так, что он прекратил свое существование на долгих одиннадцать лет. Тем радостнее стало его возрождение в Год театра уже в статусе Международного, так как открывал VIII фестиваль «Русская классика» Новый драматический театр из Минска спектаклем «Бешеные деньги» А.Н. Островского. И надо отдать должное фантастической энергии директора Орловского государственного академического театра им. И.С. Тургенева Елене Казаковой и председателя регионального отделения СТД РФ, заслуженного артиста РФ Павла Легкобита, организовавших это непростое дело умело и красиво.
Открылся фестиваль непривычно для подобных мероприятий: главный режиссер Тургеневского театра Алексей Доронин придумал церемонию необычную, легкую, запомнившуюся. После того, как на экране промелькнули фотографии, афиши, короткие фрагменты предыдущих семи «Русских классик», на сцену вышли Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Достоевский, Островский, Тургенев и Чехов. Все они сели на стулья, дожидаясь приема в некоей Высокой инстанции, определяющей репертуар театров. А за кулисами скрывались выделенные отдельным списком эмигранты - Бунин, Набоков, Довлатов. Их вызывали по алфавиту, и каждый, ненадолго исчезнув за «дверью» высокого кабинета, выходил с коротким комментарием: Бунину, например, объявили, что театры будут играть «Темные аллеи», но без женских персонажей; мрачному Достоевскому (ему предложили перед входом оставить спрятанный во внутреннем кармане топорик) рекомендовали превратить Алешу из «Братьев Карамазовых» в девушку; Набокову, явившемуся с Лолитой, велено было адаптировать роман до 12+; Довлатову заявили, что представлять его произведения не будут, поскольку наследники требуют больших выплат... И так далее, и тому подобное.
А в финале все они ушли за прозрачный занавес и тенями стали удаляться в черную глубину сцены, вызвав чувство горестное: неужели они уходят от нас все дальше и дальше?.. Это было грустно, но исполнено артистами труппы Тургеневского театра так изящно, ярко, смешно и совершенно непривычно для церемоний, на которых, как правило, звучат приветственные речи и официальные поздравления. Ну а затем началась пятидневная программа фестиваля.
Она сложилась весьма разнообразно и разнородно: показанные спектакли порой разительно отличались по уровню осмысления классики сегодня по своим эстетическим параметрам, по манере исполнения. И далеко не в каждом виделась попытка глубокого погружения в материал, не утративший своей невымышленной актуальности и в наши дни.
Спектакль «Бешеные деньги» Нового драматического театра из Минска поставлен полтора десятилетия назад и вызвал ощущение более имитации действия, нежели действия как такового. Отсутствие определенного жанра повлекло за собой достаточно грубые штампы: маски вместо характеров, кислотное по краскам оформление, изобилие чисто внешнего движения вместо внутреннего, психологического, торопливость и очевидную усталость артистов в перенасыщенном, казавшемся вымученным развлечении публики.
Во многом те же краски увиделись и в спектакле Орловского театра «Русский стиль», носящем имя М.М. Бахтина, «Поэма о театре». Этот спектакль, поставленный главным режиссером театра Валерием Симоненко к юбилею «Русского стиля», соединил в себе сюжетную основу пьесы Леонида Андреева «Реквием» и память об ушедших из жизни артистов, дополнив довольно невнятную сценическую историю прочитанным на английском языке монологом Гамлета «Быть иль не быть?..», оперными ариями, танцами из репертуара театров Кабуки, Но и Дзёрури, индийским танцем... Загадочная, непростая для понимания пьеса, написанная в полемике о новых формах искусства, где не только артистов, но и зрителей можно заменить манекенами, эта пьеса Леонида Андреева предназначена, вероятно, более для чтения, нежели для сценической жизни. А в сочетании с экранным изображением реальных ушедших из жизни людей (которое не может не взволновать) вызывает двойственное чувство: когда попытка создать магическое пространство сталкивается с печальной реальностью, невольно ловишь себя на том, что разрушаются оба плана. И получается, что театр, носящий имя Михаила Михайловича Бахтина, открывшего для нас завораживающую стихию карнавального действия и еще многое другое, строит свой спектакль против этих выдающихся для литературы и театра свершений ученого, философа, мыслителя...
Владимирский академический областной драматический театр показал спектакль «Зыковы» М. Горького, поставленный и оформленный известным художником Борисом Бланком. Непривычными оказались обе «сферы действия»: странный по прочтению, спектакль показался и по сценографии довольно непривычным. Сложно было принять ту конструкцию, украшенную статуей в глубине и раскидистой пальмой на втором этаже, красочную, но мало напоминающую дом, в котором живет вдова помещика Софья Зыкова (Любовь Гордеева), вызывая неловкость не только полужакейским нарядом, но едва ли не в первую очередь, довольно нелепой бутафорской косой ниже пояса, что привычно для девушки, но не для вдовы. Прочие персонажи больше гротескны, нежели реальны - в них не сыскать при всем желании психологической глубины. И, пожалуй, постановка эта вызвала бы серьезные размышления на тему того, зачем вообще театр обратился к этой пьесе (если не по понятной причине юбилея Максима Горького), если бы не сильная, глубоко прожитая Игорем Клочковым роль Антипы Зыкова. Он сыграл трагедию за всех - почему-то исчезнувшего из пьесы отнюдь не проходного персонажа Тараканова, чересчур часто срывающейся почти на истерики Софьи, Михаила, Павлы, Шохина...
Орловский государственный театр для детей и молодежи «Свободное пространство» показал «Лес» А.Н. Островского в интересной интерпретации московского режиссера Веры Анненковой. Здесь буквально каждая актерская работа отличалась и привлекала живым сочетанием юмора и драматизма, глубиной психологических обоснований, радостью существования в ансамбле. Надо отметить и труд сценографа Сергея Тимонина, художника по костюмам Клёны Родкевич, световое оформление Антона Юдакова и, конечно, яркое ощущение мира театра - театра жизни и жизни театра, перетекающих одно в другое естественно и порой комично, а нередко и драматично.
Свои «звездные моменты», свое соло даны каждому, но особенно отличили зрители и критики замечательный дуэт Счастливцева (Николай Рожков) и Несчастливцева (Валерий Лагоша) с их гимном театру. Запомнились и великолепные Гурмыжская Ирины Агейкиной, Буланов Максима Громова, Улита Ольги Чибисовой, Карп Олега Котова...
Белгородский государственный академический драматический театр им. М.С. Щепкина показал на фестивале спектакль «Волки и овцы» А.Н. Островского в постановке Александра Кузина - изысканный, светлый, блистательно сыгранный прославленным актерским ансамблем театра. Это был тот счастливый случай (как и в «Лесе»), когда не приходилось старательно выискивать современные мотивы, психологические черты, роднящие наши «вчера», «сегодня» и, скорее всего, «завтра». Они являли себя крупно, живо, естественно. Очень точно выстроенные взаимосвязи персонажей воспринимались легко и потому вызывали яркие зрительские эмоции. «Проходных» персонажей здесь не было и в помине, но, конечно, управляла (до поры до времени) всем и всеми королева по всем своим повадкам и изощренности Мурзавецкая в сильном и смелом исполнении Марины Русаковой. И ее как будто легкое, добровольное подчинение новым порядкам в лице Беркутова (Илья Васильев) словно придавало двойственный смысл финальной реплике племянника Аполлона: «Тамерлана волки съели!..» - нет, этого губернского Тамерлана не съесть так просто, она еще найдет очередной повод расправить крылья... Тем более - есть достойная наследница интриг и хитросплетений, родственница Глафира (Валерия Ерошенко) и ловкий стряпчий Вукол (Андрей Зотов). На таких очаровательных, мягкотелых людях, как Лыняев Виталия Бгавина и Купавина Нины Кранцевич они еще отыграются всласть!..
Театр «Камерная сцена» из подмосковной Лобни, к сожалению, не порадовал своими «Мертвыми душами» Н.В. Гоголя (автор инсценировки и режиссер Дмитрий Сарвин), обрушив на зрителя не совсем внятное действо, в котором совершенно не сработала сценография, призванная быть довольно выразительной; мертвые души крестьян (по Гоголю, как раз единственные живые) предстали персонажами страшилок, Селифан (Григорий Баранов) и Ноздрев (Евгений Смирнов), казалось, более прочего были озадачены тем, чтобы натужно смешить зрителей, на губернаторском балу главные персонажи представали почему-то во фраках с длинными хвостами, Плюшкин (Андрей Сорока) многозначительно произносил булгаковскую фразу о том, что «человек внезапно смертен», а Собакевич объявлял Чичикову: «Вам нужны мертвые души? Их есть у меня».
В этой смеси капустника и попытки по-своему прочитать поэму Н.В.Гоголя буквально в каждом эпизоде сквозила беспомощность перед классикой, недоверие к ней, стремление к оживляжу через эпатаж, и непонятно было, что пыталось прорваться через смех, дым, финальный ад и снег: ради чего играли так мучительно долго, выжимая из зрителя смех отнюдь не «сквозь видимые миру слезы»?.. Надо отдать должное Александру Кудринскому: играя Чичикова, он временами старался придерживаться не столько режиссерских находок, сколько гоголевских, но это не спасало спектакль.
Рязанский областной театр драмы озадачил «Вишневым садом» А.П. Чехова (режиссер Гульнара Головинская). Именно озадачил, потому что если современные костюмы и манеры уже никого не удивляют, как, впрочем, и плазменный экран, на котором то цветет сад, то мчится поезд, а Епиходов еще перед началом спектакля, сидя на краю подмостков, распевает частушки тоже вполне современные, - то не могут не вызвать изумления устраиваемые по любому поводу истерики то одного, то другого персонажа; Петя (Андрей Блажилин), распевающий «Бэла, чао!..»; Лопахин (Роман Горбачев), поющий на немецком языке «Пусть всегда будет солнце»; красные одежды всех действующих лиц на вечеринке; Раневская (Наталья Моргуненко), вспрыгивающая на стол, чтобы спеть для увеселения гостей (Париж!); ее ссора с Петей, происходящая на глазах у всех. И еще многое, многое, многое, за чем совершенно теряется атмосфера, уводя за собой смысл чеховской пьесы. За всеми репликами - зияющая пустота, неразобранность отношений между персонажами, отсебятина, которая заменяет артистам реальное значение слов. И - как следствие - отсутствие того, что является действием, заменяясь его имитацией...
Орловский театр кукол выступил на фестивале «Русская классика» впервые со спектаклем «Сказка о рыбаке и рыбке» А.С. Пушкина (режиссер Павел Акинин), порадовав не только маленьких, но и вполне давно выросших зрителей остроумным решением, отличными куклами, тем задором, иронией и юмором, с которым артисты сыграли эту сказку, определив точный адрес посыла: малышам, подросткам, родителям, бабушкам и дедушкам, поскольку для каждого здесь находится своя доля «урока».
Кукла Пушкин, сидящий в кресле в глубоком раздумье и горестно констатирующий: «Исписался...», с первой же минуты вызывает живую реакцию зала, а появление возмущенно мяукающего кота и слова поэта: «Рыбки хочешь?» неожиданно пробуждают фантазию - так рождается «Сказка о рыбаке и рыбке», в которой перед нами возникают Старик и Старуха, обнявшись сидящие возле корыта. Старик с нежностью напевает: «Я помню чудное мгновенье...», а Старуха млеет от воспоминаний. Но вот начинается главное действие. Если в первом случае Рыбка (своим профилем она несколько напоминает профиль Пушкина, что придает иронический смысл) уплывает с добродушным смехом, то постепенно, при каждом новом требовании этот смех звучит почти злорадно с каждым разом, рождая и укрепляя мысль о том, что она-то точно знает, как устроены простые смертные: им надо все больше и больше, новое корыто - лишь первая ступенька к осознанию собственной власти над другим человеком, окружающими людьми, миром...
И кукла Старухи становится с каждым разом все крупнее, словно вырастая и раздуваясь от исполненных желаний, конца которым не предвидится, а завершается все хорошо известным: разбитым корытом, Стариком, по-прежнему поющим о чудном мгновении прошлого. Словно все это привиделось во сне, а с ним осталась та девушка, с которой когда-то свела судьба... Спектакль полон изящества, преподавая свой нехитрый урок без нажима, назидания - доступно и весело.
Хозяева «Русской классики», Театр им. И.С. Тургенева, покорили орловчан и гостей сильным, непривычным во многом спектаклем «Дубровский» по А.С. Пушкину, изобретательно и психологически точно поставленным и оформленным Алексеем Дорониным (пластика Владимира Торгашова, балетмейстер Лариса Бухвостова).
Режиссер прочитал роман Пушкина, определив жанр как «неоконченный роман о любви и ненависти», не просто как историю благородного романтического разбойника, наследника Робин Гуда, а как жестокую летопись прошлого, не ушедшую из настоящего. Алексей Доронин воспринял и воссоздал Пушкина через мысль Достоевского, высказанную на открытии памятника поэту в Москве и произведшую глубочайшее потрясение в обществе: мысль о мировом переустройстве, неразрывно связанном с переустройством каждой отдельно взятой личности. В «Дневнике писателя» Федор Михайлович писал: «Прежде чем проповедовать людям: «как им быть», покажите это на себе, и все за вами пойдут. Что тут утопического, что тут невозможного - не понимаю!»
Нам довелось понять это значительно позже - «тайна первого шага», кроющаяся по Достоевскому в «самообладании и самоодолении» никогда не завладевает миром в целом. Она должна осознаться каждым, особенно - теми, кто властвует над умами и душами людей. И потому в финале этого завораживающего беспросветной темнотой спектакля Владимир Дубровский уходит в тьму, взвалив на плечи огромный голгофский крест...
Выразительная сценография спектакля, состоящая из глухой стены, в которой на время открываются то дверь, то окна, то ворота, расположена между двумя крупными фигурами - медведя и собаки. Это невольно заставляет вспомнить о том, что есть ночью час между волком и собакой - час, когда свершаются преступления, роятся в голове самые черные мысли. Здесь же вместо волка - медведь, зверь более мощный, способный и на дрессировку, и на добродушие, сластена, но страшный во гневе. Таковым предстает Кирила Петрович Троекуров, сыгранный Павлом Легкобитом настолько сильно и страшно, что дух захватывает. Он постоянно носит при себе крестик, словно заранее оправдывая все свои деяния. Его жестокость, мстительность, сладострастие вызывают какое-то оцепенение и под стать ему в блистательном, масштабном исполнении Николая Чупрова Шабашкин. Подлинным благородством наполнен старший Дубровский (Михаил Корнилов), выразителен актерский ансамбль женщин, обитающих в доме Троекурова, крепостные мужики и бабы Дубровских - каждая из бессловесных ролей дышит естественностью, драматической наполненностью и... ужасом происходящего.
И в финале невольно вспоминаются слова Александра Ивановича Герцена: «Подорванный порохом весь мир буржуазный, когда уляжется дым и расчистятся развалины, снова начнет с разными изменениями какой-нибудь буржуазный мир. Потому что он внутри не кончен и потому еще, что ни мир построяющий, ни новая организация не настолько готовы, чтобы пополниться, осуществляясь... Пусть каждый добросовестный человек сам себя спросит, готов ли он... И пусть, если он лично доволен собой, пусть скажет, готова ли та среда, которая по положению должна первая ринуться в дело».
Спектакль Алексея Доронина - не о любви Владимира Дубровского к Маше Троекуровой, не о Робин Гуде в русском измерении. Он - о темных инстинктах, к коим принадлежит и месть, потому что, будучи даже самой справедливой по замыслу, она разрушает человеческую душу. Непоправимо... И, подобно Владимиру Дубровскому, крест каждому в отдельности и обществу в целом предстоит нести, скорее всего, вечно...
Как и на каждом фестивале, спектакли, о чем я и постаралась написать, отличались по уровню, по сегодняшнему восприятию отечественной классики, но мнение жюри было на редкость единодушным, выделив в разных номинациях работы артистов разных театров-участников. В шести традиционных номинациях дипломы лауреатов и памятные подарки получили: «Лучший спектакль» - «Волки и овцы», «Лучшая режиссура» - Алексей Доронин, «Лучшая сценография» - «Сказка о рыбаке и рыбке», «Лучший актерский ансамбль» - «Лес», «Лучшая мужская роль» - В. Лагоша («Лес»), «Лучшая женская роль» - М. Русакова («Волки и овцы»), «Лучшая женская роль второго плана» - В. Ерошенко («Волки и овцы»), «Лучшая мужская роль второго плана» - Н. Чупров («Дубровский»). Специальных призов жюри удостоены П. Легкобит («Дубровский») и И. Клочков («Зыковы»).
Как бы ни были схожи все фестивали (по крайней мере, большинство) праздничной атмосферой, радостью встреч с давно знакомыми и обретением новых запоминающихся имен, в каждом из них есть своя «изюминка». В фестивале «Русская классика» она проявилась в самом факте возрождения некогда значимого и престижного театрального форума, который, верится, благодаря неустанным стараниям директора Тургеневского театра Е. Казаковой и регионального отделения СТД РФ станет ежегодным. А еще - в приверженности некоторых из названных коллективов к традициям русского психологического театра, которые в последнее время размываются и теряют свои очертания. А еще - в необычности и точности заданной на все время фестиваля интонации церемонией открытия. Так что будем ждать и надеяться на новые встречи, на которых непременно прозвучит если не высказанный вслух, то звучащий в душе каждого любителя и ценителя театра призыв Аркадия Несчастливцева из «Леса»: «Руку, товарищ!..»
...В финале праздничной церемонии открытия русские писатели медленно уходили в темноту спиной к зрительному залу и исчезали в ней. Как хочется верить, что ушли они не навсегда!..
Источник: Страстной бульвар, 10
