Когда читаешь чужой текст, то неточности, ошибки и прочий лингвистический сор бросается в глаза сам собой - он очевиден как дыра в новом свитере. Зато собственный зачитанный до смерти фрагмент выдает на-гора такое сопротивление материала, что поневоле махнешь рукой, сделав хорошую мину при плохой игре. Так же и в прозе жизни: оправдания личным поступкам находятся стремительно и принимаются безоговорочно.
В Орловском государственном академическом театре им. И.С. Тургенева поставили спектакль о том, как быстро современный человек способен дойти до состояния аморального чудовища, и как еще быстрее находит он этому состоянию моральное оправдание.
Герои спектакля «Пикничок» по пьесе Владимира Жеребцова «Плохая погода для загородного путешествия» в постановке Игоря Черкашина из-за духовной никчемности, равнодушия, этой неоспоримой максимы нынешней жизни, становятся жертвами изощренной интриги, обстоятельства которой, при всей их двусмысленности, с легкостью превращают сегодняшних обывателей в перепуганных марионеток, готовых на любую подлость, причем, даже не во имя спасения - во имя комфорта.
Представители так называемой золотой молодежи - сын состоятельных родителей Савчик (Александр Козлов) и его девушка Маша (Наталья Ткаченко) принимают предложение от давнего знакомого, люмпена Петюна (Сергей Евдокимов) провести время на природе у него в деревне с «шашлычком и коньячком». Идея «пикничка» посещает Петюна не от широты душевной: «Бабка три дня назад загремела в больницу. Прямо отсюда на скорой увезли. Мамаша дала задание. Типа приказ: Петя, сукин сын, езжай в деревню, посмотри, чё там как. Так что выхода мне не было. И чё за радость сюда на автобусе пендюхать, если Савчик такую тачку прикупил?»
Манера поведения, речь, внешний вид молодых людей не характеризуют их как-то по-особому, не выделяют из ряда себе подобных. Ни стойкости характера, ни яркого дарования, ни чего-либо еще сильного и красивого в персонажах пьесы не найти. Они - одни из многих. Бесцветные, невыразительные, уже в молодости постаревшие, тривиальные типажи гедонистической цивилизации. Как писал Хосе Ортега-и-Гассет в работе «Восстание масс» о людях новейшего времени: «Герои исчезли - остался хор». Да и хор весьма заурядный.
Серость души отражается запустением и убогостью снаружи. Сценография - метафора канувшей в Лету эпохи. Эпохи, по стихотворению Бродского, рассыпающейся под натиском морских волн, которые «грядущему моллюску готовят дно», грядущему Хаму.
Перед зрителями крупным планом почти на авансцене - одинокий домик, со старыми наличниками, припорошенными шелухой слезающей краски, обветшалыми стенами, медленно уходящий в небытие. На веранде уютное, любимое хозяйкой дома кресло-качалка и ностальгический желтый кленовый листок, распластанный по центру сцены.
По дороге в деревню к молодым людям неожиданно присоединяется необычная, странноватая (в контексте этой компании) девушка: «дура», как аттестует ее в начале действия Маша, «чучело», по словам Петюна.
Василиса (Надежда Захаркина), так зовут героиню, едет к родственнице в Туапсе, так как, по ее словам, ей некуда деваться: родители умерли, а чердак, на котором они в последние годы ютились с отцом-художником, у сироты отняли. Василиса - яркая индивидуальность, «не формат», как сейчас принято говорить, что и вызывает насмешки посредственных Маши и Петюна. Проскальзывающая порой трогательная наивность, естественность поведения, оригинальность мысли, своя философия жизни и, как финальный штрих к портрету человека НЕ нашего времени, всякое отсутствие корысти - такова эта таинственная особа. С другой стороны, абсурд пребывания харизматичной неформалки в этой компании настораживает самих ее участников и вызывает невольное удивление зрителей. Возникает вопрос: эти длинные русалочьи волосы, фенечки, неформальный стиль одежды - только имидж, фиглярство или Василиса, в самом деле, - открытая миру душа, цветок, распустившийся на убогом пустыре между пыреем и мокрицей?
Ответ на этот ключевой для героев пьесы вопрос принципиально отсутствует. Зрителю в финале самому предстоит вынести приговор: выбрать между откровенным «да», категорическим «нет», либо принять невозможность выбора. На глазах спектакль превращается в уравнение уже с несколькими неизвестными: герои узнают, что в поселке произошло ограбление, и приходят к выводу, что похититель вместе с украденными шестью миллионами рублей, скорее всего, скрывается в доме бабушки Петюна. Известно и то, что вооруженный преступник серьезно ранен.
Возможность сорвать крупный куш застит глаза Петюна. Савчика и Машу также прельщает близость больших денег. Сколько чувств, эмоций, какие страсти вдруг закипают в их картонных сердцах!
Темпоритм спектакля нарастает, события, как в остросюжетном детективе, стремительно сменяют одно другое. Интригующе до мурашек. В значительной степени отклик обусловлен и тем, что зрители узнают в героях собственные черты и свойства. Выбранная режиссером острая театральная форма, свободная от претензий на морализаторство и попыток «пасти народы», порождает живой интерес к сюжетной коллизии и актуализирует ту правду душевный жизни современного человека, которой он о себе не знает или знать не хочет. Так, вдруг оказывается, что цель оправдывает любые средства, что жизнь человека ничего не стоит, если на кону миллионы.
Маша и Петюн при молчаливом согласии Савчика решают, что незачем доставать угли из костра собственными руками, и, найдя козла отпущения - Василису, обманом принуждают ее забраться в дом. Расторопные молодые люди не смущаются грабежом, присваивая себе сумку с деньгами. Единственной помехой для них становится умирающий. Впрочем, ненадолго. Решено избавиться от «помехи»: «Сказал - убью, значит, убью».
Мук совести не испытывает никто. Герои моментально находят самооправдания планируемому убийству и грабежу: они полагают их почти естественным ходом событий. Для Петюна, выросшего в малообеспеченной, возможно, неблагополучной семье, всеми фибрами души впитавшего глянцевую картинку не мира - мирка, где основательно зачищены даже намеки на главенство нравственного императива, мирка, которым правят гелендвагены, синие ведерки, золотые унитазы и прочие вещи-фетиши, для него убийство и грабеж - верный способ восстановить социальную справедливость. Маша и Савчик ничего восстанавливать не хотят: они хотят только денег, которых, по их мнению, им явно не хватает. При этом парочка продолжает загребать жар чужими руками, стремясь и дальше оставаться в «белых перчатках».
Когда дело, кажется, решенным, происходит нечто поразительное: странная девушка из неоткуда тайком сжигает купюры: «Я же вас от убийства спасла. Вам же теперь незачем человека убивать. Уже смысла нет... Теперь я свободна. И вы свободны. Понимаете? Теперь вы можете стать теми, кем были раньше. До того, как появились деньги».
Помню, как в этот момент спектакля в памяти зазвучали слова из песни Джона Леннона «Imagine».
«Если бы все было так...», подумалось тогда. Но как был застрелен великий музыкант и борец за мир, кумир детей цветов - Леннон, так и странная девушка Василиса, поступающая удивительно нерасчетливо, без выгоды для себя, была убита истекающим жалостью к себе Петюном.
Полагая, что для «искупления» трудного детства сделано маловато, он вымогает у перепуганного Савчика расписку, согласно которой тот обязан ему выплатить 30 тысяч долларов, что спустя несколько дней и делает. За тридцать сребреников Петюн обещает сам спрятать трупы, разрешая Савчику и Маше уехать.
Казалось бы, герои должны, чем дальше, тем больше терзаться угрызениями совести, укорять себя в трусости и подлости, но нет, они быстро находят способ нейтрализовать неприятную горечь. Спустя несколько дней Савчик находит для себя очень удобное решение страшного уравнения с несколькими неизвестными и двумя трупами. Сопоставив факты, припомнив все странности того дня, он приходит к выводу, что убийств в действительности не было, грабежа не было, да ничего, в чем надо бы себя винить, не было! Была только Василиса Премудрая, которая придумала невероятно хитроумный план, как быстро и без шума прикарманить серьезную сумму денег, и блестяще его осуществила.
Теория хороша, да вот незадача: ни однозначно принять ее, ни опровергнуть нельзя. Не получается у Савчика и Маши окончательно избавиться от назойливого колокольчика совести, надсадно подергивающегося в мозгу. Поэтому, несмотря на все логичные рассуждения о сути произошедшего, он расстается с девушкой, ведь она всегда будет напоминать ему о том жутком пикничке.
Лейтмотивом спектакля становится фраза, брошенная в сердцах Петюном: «Времена поганые настали. Не поймешь, что с людьми делается». Но времена, они не сами по себе: времена, разруха, как и все прочее общественное - в головах. И вся ответственность за болезненное состояние общества, распад сознания, закат эпохи лежит на нас, ее современниках. Лишь мы в состоянии что-либо изменить. В этом вся боль и смысл «Пикничка». Когда ты теряешь человечность, ты становишься слабым; когда ты превращаешься в хищника, живя по закону джунглей, будь готов стать жертвой того, кто ненасытнее и умнее тебя; когда ты убегаешь от собственной тени, твои сердце и разум становятся ее прибежищем - эти жизненные аксиомы ненавязчиво, не назидательно, но уверенно прописаны твердой рукой мастера на полотне спектакля.
Источник: Журнал «Страстной бульвар,10»
