Люди войны
Казалось бы, сколько книг написано о них, сколько снято кинофильмов и поставлено спектаклей, а тема неисчерпаема. Она вдохновляет и авторов, которые по возрасту не могли участвовать в Великой Отечественной. Среди них журналист и драматург из Стерлитамака Владимир Жеребцов, чьи пьесы все чаще находят дорогу к сценическим площадкам российских театров.
Сюжет «Предателя», на первый взгляд, ничего необычного в себе не содержит. Советский партизан Федор Алымов попадает в плен. Его допрашивает следователь Мария Аппель, немка по крови. Родилась в СССР. Выросла и выучилась здесь. Во время войны перешла на сторону фашистов и служит им верой и правдой. Два человека страны Советов оказались по разную сторону баррикад. Подобные истории часто использовались в литературе и искусстве.
Но у Жеребцова как бы смещается угол авторского зрения, который позволяет читателю пьесы и зрителю спектакля серьезно задуматься о том, какими бывают мотивы тех или иных поступков, ведущих к переходу на сторону врага или к жертвенной акции во имя победы.
Рядом с Иудой
… На сцене – горница в крестьянской избе. Кровать. Стол. Печка-буржуйка. Два фрагмента стены близ авансцены расписаны фресками на библейскую тему поцелуя Иуды. Неподалеку от этой фрески и мучается раненый партизан Федор Алимов (артист Павел Сыромятников). Он, в гимнастерке с петлицами, лежит, истекая кровью, на худом матрасике. С ним говорит якобы насильно привлеченная гитлеровцами к сотрудничеству «переводчица» Мария (артистка Юлия Некрасова). Какой-то странноватый разговор. Вроде бы и не враги беседуют. В интонациях Марии искреннее сочувствие к раненому. Она не в форме вермахта. В обыкновенном гражданском женском костюме сороковых годов прошлого века. Вполне милая женщина, которая хочет помочь попавшему в беду соотечественнику.
Но все-таки это не беседа, а допрос. От сцены к сцене облик Марии приобретает более жесткие черты. Надо отдать должное исполнительнице этой роли Юлии Некрасовой – она проживает на сцене жизнь своей героини, органично переходя от доброго сочувствия к агрессивному дознанию и снова к сочувствию, которое позднее сменяется ненавистью к тем, на чьей стороне воюет Алымов. Она и тверда, как скала, и сентиментальна. Она обаятельна и одновременно несимпатична. Ходит мужским шагом, а в глазах могут застыть женские слезы. Ненависть Марии к русским землякам питается фактами ее тяжелой биографии, гибелью родной семьи, которая подверглась репрессиям со стороны чекистов.
Кто предатель?
По ходу действия понятно – конечно же, Алымов. Сдался врагам. Хочет выжить. Предоставляет немцам сведения о своем почти полностью разбитом партизанском отряде и путях его отступления. В этих эпизодах Павел Сыромятников и правда выглядит предателем. Но каким-то уж очень «положительным». Не кричит, не суетится. Говорит с достоинством, превозмогая боль от раны. Сначала с доверием относится к «переводчице», затем искренне разочаровывается. Убедительно признается в том, что его расстреляли свои же люди, якобы за трусость и попытку измены. Хорошо держится в начале допроса, затем испытывает страх за свою жизнь.
Драматург и режиссер выстроили многозначную сценическую картину, в которую вписываются переливы настроений и поступков двух главных героев. Создатели спектакля постепенно подводят зрителей к пониманию мотивов этих настроений и поступков – например, к одному весьма неординарному действию ненавидящей русских Марии. По мере вмешательства в допрос немецкого солдата Отто (Евгений Дронников) и офицера Курта (Михаил Лысанов) психологическое состояние фрау Аппель, которая хочет раскрыть партизанские тайны и одновременно уберечь пострадавшего человека, переходит в свою кульминационную фазу.
Женщина в ней берет верх над следователем. В страстном порыве Мария вдруг бросается в объятия Алымова и целует его в губы. Наверху – фреска Иуды. И потом, после жаркого объятия с раненым, жесткий допрос продолжается. И в душевно эмоциональном полете, и в строгом спокойствии следователя Юлия Некрасова постоянно держит на контроле психологическое состояние своего персонажа. Загадка для зрителя – до конца ли искренним или все-таки предательским был поцелуй Марии? Он, конечно же, оправдан логикой развития сложных взаимоотношений следователя и пленного. Но… центровой эпизод приглушен вяловатой эмоциональностью партнера Юлии Некрасовой Павла Сыромятникова. Из-за этого и его поцелуйная кульминация оказалась смазанной. Будто бы яркая краска на полотне поблекла.
Ближе к финалу характер Алымова, раскрываемый Павлом Сыромятниковым, становится более глубоким, интересным. Благодаря, кстати, и одному постановочному приему.
Экран и сцена
Чтобы поведать зрителям, какие события разворачивались до того, как Алымов попал в плен и стал «предателем», Игорь Черкашин использовал видеосъемки – в стиле «латерны магики» («волшебный фонарь» из атрибутики чешских театров), с «перетеканием» персонажей экрана на сцену и наоборот.
Видео запечатлело дым от разрыва снарядов. Сухую траву. Низкие облака на сером небе. Тревогу. Неуют. На таком фоне разворачивается драматизм взаимоотношений Алымова с командиром Топорковым (артист Антон Карташев). Договорятся они или нет о том, как спасти отряд? В этом варианте (экранный диалог превращался в сценический, когда артисты с экрана как бы сходили на сцену) постановка вобрала в себя особую трагическую реальность, под которую были подтянуты и речь, и пластика, и эмоциональные «партитуры» актеров.
Режиссерская «пуля»
Ее «отлил» Игорь Черкашин по согласованию с драматургом: кардинально поменял финал. Пьеса заканчивается тем, что Мария, оставшись одна, когда немецкий отряд ушел на поиски исчезнувших партизан, закуривает у окна. В спектакле сигарету заменил… пистолет. На авансцене, под фреской с Иудой, стоит Мария. Молчит. На лице – отсвет сильных и страшных чувств, которые обуревают женщину, увидевшую, как чудовищно закончился проводимый ею допрос. Сильно и точно отыгрывает актриса переломное душевное состояние фрау Аппель. Вот она делает несколько решительных шагов по сцене. Недрогнувшей рукой берет пистолет. Уходит за кулисы. Раздается выстрел…
Сам Игорь Черкашин считает, что, изменив финал, наказал Марию за ее предательство. Но не могу согласиться с тем, что она предательница. Точнее будет считать ее мстительницей за погибших отца и мать. Значит, Мария наказана режиссером за личную месть, из-за которой она участвует в войне на стороне фашистов? А месть наказуема? Да… прошлое военного лихолетья с его трагизмом до сих пор целится в нас и посылает свои «пули» в сегодняшний день.
Если бы еще и эпизодические образы врагов – офицера Курта и солдата Отто – не были такими плоскими и одномерными… Если бы Андрею Царькову дали возможность небольшую роль фашистского садиста-доктора сделать более характерной, художественно полноценной… Если бы вместо воспринимающейся как чужеродное явление современной песни в финале звучала трагичная музыка – спектакль прибавил бы в своем качестве.
Виктор Евграфов, фото Петра Мусатова
Источник: Орловский вестник
