Четвертый день работы VIII Международного театрального фестиваля «Русская классика» открылся спектаклем «Мертвые души» театра «Камерная сцена», г. Лобня. Режиссер и автор инсценировки – Дмитрий Сарвин.
Как невозможно без книг Гоголя представить библиотечную полку русской классической литературы, так и фестиваль аналогичной тематики - без спектаклей по произведениям Николая Васильевича.
Рассказать, как Чичиков ездил от помещика к помещику, выкупая мертвые души, и не впасть в пересказ хрестоматии — непростая задача. Гоголь вобрал в себя все триумфальные эпитеты и определения, которые по обыкновению ниспосылают литераторам почетного первого ряда: он и «наше все», и «энциклопедия русской жизни», и «памятник себе воздвиг нерукотворный», и т.д. При этом, находясь на условной авансцене в свете софитов, самый увенчанный и прославленный автор остается самым загадочным, трудноуловимым, недовоплощенным. Его художественное пространство открыто смелым трактовкам, хотя ни одна из них пока не смогла объять необъятное.
Спектакль театра «Камерная сцена» - одна из подобных трактовок, это взгляд под определенным углом с конкретной, целенаправленно выстроенной оптикой. Спектакль создан не по жестким сюжетно-идеологическим лекалам повествования, а по мотивам поэмы «Мертвые души». В жанровом отношении – это сатира в соединении с мистикой в нынешнем киношном её изводе, мистикой-light.
Вообще, если погуглить в интернете имя писателя и названия его произведений, то первое, что выпадет в списке, будут различные видео и фильмы последних лет, где обыгрывается гоголевская мистика. Тот же прием используется и в спектакле, но им дело не ограничивается.
Действие открывается и закольцовывается шествием явившихся из запределья мертвых душ, напоминающих зомби из компьютерных игр и развлекательных фильмов-«ужастиков», вроде новой версии «Вия». Из потустороннего мира является и сам Чичиков (Александр Кудринский), который вроде и человек, но есть на нем некий отсвет инфернальности. В финале он возвратится туда, откуда пришел: на протяжении всего действия в импровизированной стене напротив зрителя зияет дыра, смутно напоминающая об оке Саурона – воплощенном зле из трилогии Толкиена «Властелин колец» - оттуда чудища-зомби извлекают перепуганного, сбитого с толка Чичикова, туда же в итоге и возвращают.
Чичиков – самозаводящийся волчок. Энергия Павла Ивановича иноприродна бескрайним степным просторам России с разбитыми трактами да ухабами, с покосившимися верстовыми столбами и редкими постоялыми дворами. Истинные хозяева этих пространств, как мы понимаем по ходу спектакля, даже не развращенные, хищные, с искаженным человеческим обликом помещики, к которым наведывается Павел Иванович, а неприкаянные, безмолвные, невесть откуда взявшиеся мертвые души.
Однако образы Чичикова и помещиков не зловещи. Это вам не бессмысленная и беспощадная мистика «Театра у Моста». Есть в Павле Ивановиче и плутовство, и определенный шарм, и великосветская тонкость. А помещики и чиновники – это скорее ряд шаржированных сатирических портретов.
В спектакле нет ощущения безысходности, он не академический, не нравоучительный. В нем не ставится задачи вынести строгий приговор обществу, позабывшему о нравственных идеалах, ветшающему и оскудевающему. Здесь обличают пороки, но делают это с юмором, примешивая изрядную долю игровой мистики, что делает спектакль в значительной степени развлекательным.
Хотя, безусловно, глубина анализа, колоссальная перспектива гоголевской поэмы, многозначность символики уходят. И логично, что концепция данной инсценировки не предполагает появления птицы-тройки, и всего комплекса идей с ней связанного. Тут все проще.
Тем не менее, такое прочтение тоже возможно. Кроме того, в рамках избранной режиссером стилистики и варианта истолкования, изобразительные приемы, использованные в постановке, вполне убедительны: тут и удачные актерские работы, интересная сценография и музыкальное оформление (авторская музыка композитора Василия Тетерина).
С моей точки зрения, в такой подаче нет намерения исказить гоголевский замысел, наоборот - стоит задача приблизить текст к современному читателю, а уже дальнейшее по-настоящему глубокое погружение в текст, в мир Гоголя – зависит от самого читателя, от развитости его интеллекта.
Например, в ряду адаптаций поэмы Гоголя, созданных Михаилом Булгаковым в 1920—30-е годы, был фельетон «Похождения Чичикова», в котором герои поэмы Гоголя оказывались в России 1920-х годов, и Чичиков делал головокружительную карьеру, становясь миллиардером. Фельетонный Чичиков тоже выглядит спорным, как и Чичиков мистический, но как способ сближения классики с современностью, такой подход возможен, хотя и не идеален.
Инга Радова
